В Красноярском театре кукол новый режиссер-постановщик.
О солнечном Красноярске, деликатном театре кукол и рамках, которые помогают творить, говорим с режиссером.
- Что повлияло на ваше решение вернуться в Красноярск и в театр, но уже в новом статусе режиссера-постановщика?
- Я приехала на кастинг актеров к постановке и увидела всю труппу на сцене такими, какие они есть. Тогда поняла, что мне интересно с ними поработать, поэкспериментировать над новыми формами театра, которым занимаюсь. Поняла, что здесь я, возможно, найду отклик на это. А когда приехала на постановку (ред. – «Илья. Сказание о богатыре»), шла по улице и поняла, что могла бы здесь и пожить. Ставя в разных городах России, ты смотришь же не только на то, что внутри театра, но и успеваешь чуть погулять по улицам близлежащим, до ближайшего кафе. И по атмосфере - был май или июнь - мне понравился Красноярск. Я родилась и выросла в Петербурге, у меня [когда вижу] солнце, сразу настроение улучшается. Плечи хочется расправить и двигаться. Безусловно понравилась природа, после премьеры меня успели свозить на красноярские «Столбы»… [После премьеры] мы все равно продолжили диалог с театром, а осенью поступило предложение [стать режиссером-постановщиком]. Не скажу, что я сразу согласилась, какое-то время у меня ушло на раздумье. Я уже была в другом коллективе, в другой семье, потому что театр в той или иной степени – это семья. Завершив диалог там, я освободилась и поняла, что готова начать новый виток развития. И очень рада, что это будет совместно с Красноярским театром кукол.
Ощущение пока у меня складывается такое, что приживусь, коллектив рад, что я присоединилась к ним. А еще мне очень понравилось то, как внутри коллектива театра распределены роли: кто и за что отвечает. При постановке у меня не возникло проблем с изготовлением, монтировкой. Это большой плюс, когда команда слажена, и все понимают, что находятся на своих местах. Конечно, в любом коллективе есть шероховатости, сложности, но это все можно преодолеть.
- Очень объемное слово вы произнесли – прижиться. Найти какой-то общий камертон. Как вам кажется какой общий камертон у вас с театром кукол?
- Кукольное сообщество отличается от драматического или оперного театра. В какой бы ты коллектив не приезжал ты всегда чувствуешь тепло и уют. Здесь люди, которые очень внимательно обращаются с деталями – деталями пространства и истории. Вот к чему бы сейчас не обратились кукольники, всегда они это сделают очень трогательно, увлекательно и погруженно в какой-то объект. И это отражается на характере людей. Деликатность в профессии – это и есть тот камертон, который мне бы хотелось, чтобы объединял меня с труппой и с театром.
- Когда вас представляли в социальных сетях, то в цитату взяли ваши слова о том, «что самое главное – это диалог со зрителем». О чем вы будете говорить и как строить разговор?
- Даже если есть четвертая стена, я все равно веду диалог со зрителем, веду его через предмет, тело или голос в ту или иную часть площадки или часть истории. В этом заключается для меня диалог. Пафосная, конечно, фраза, но артист не имеет права не чувствовать сегодняшнего зрителя. Бывают спектакли, я знаю «Маша и медведь» один из самых старых, которые актуальны до сих пор. Я думаю, как раз из-за того, что артисты ориентируются на сегодняшнего зрителя, несмотря на всю застройку, которая была лет 30 назад. Сегодня важен живой голос артиста. Не только его роль или как он выглядит, но и то, какая личность стоит за ролью. Тогда зрителю интересно смотреть на живую историю, на живого артиста. Для меня важна честность в театре. Честно выходишь на площадку, честно идешь и говоришь: «меня эта тема волнует, и я на эту тему сейчас выскажусь вам, дорогой зритель». И это какое-то очень важное для сегодняшнего дня слово само по себе.
- Как уместить личность в роль?
- Давайте возьмем в пример Олега Корныльева – он должен быть невероятным человеком, чтобы выйти и сыграть богатыря? Конечно, нет. Просто, когда он играет богатыря, я еще и вижу человека за ним. Я понимаю, почему ему нужен этот богатырь и почему он выходит и разговаривает этим древнерусским текстом про ту боль, которая скрыта в этой истории. Это внутренняя работа артиста над ролью, которая ведется, и зритель не должен знать и половину того, что там за личность стоит, но чувствовать. Мне не надо знать, что Олег Корныльев ходит в фитнесс-зал, чтобы чувствовать себя богатырем, чтобы понять, что он богатырь. Но если это чувство для Олега необходимо, то он пойдет и сделает. Мне очень близко, когда спектакль или в принципе любое мероприятие в театре происходит от простого диалога честного. Я – Оля пришла к Алене рассказать свою историю, а потом идет погружение в материал, в жанр. Театр – это творческое пространство и актуальный диалог со зрителем.
- Как вы будете работать с этим пространством? Как изменится репертуар?
- Мне очень нравится, что в этом театре есть хороший взрослый вечерний репертуар и репертуар, ориентированный на подростков. Хочется, чтобы в театр ходили люди всех возрастов: от будущих мам и только родившихся малышей и заканчивая теми, кто ушел на пенсию. В эту сторону баланса репертуара мы и будем работать.
- Есть какие-то театры, спектакли или имена, на которые вы опираетесь в работе? Возможно какие-то проверенные решения или оммажи мы сможем наблюдать в Красноярске теперь?
- Профессиональность режиссера и любого создателя зависит всего лишь от набора инструментов этих рамок, как мы их совмещаем и что мы из этого делаем. Изучив одну книжку по сценарному мастерству, у тебя будет одна рамка, одно представление этих правил и этого мира. Изучив три книжки, у тебя уже три рамки, которые ты можешь совмещать и создавать какую-то другую фигуру представления. Для меня ориентир в театре - это и мои педагоги у которых я училась, которые дали базу, на которую я могу ориентироваться. Сегодня ночью Римас Туменас умер (ред. – интервью состоялось 7 марта 2024 года) – мой кумир в театре. Я ходила на все его спектакли в Петербурге и в Москве. Дмитрий Крымов является для меня безусловным ориентиром в театре. У него есть прекрасная книжка, в которой представлены 9 экспликаций его спектаклей до того, как они были поставлены. После прочтения, я смотрела по видео спектакль, читала его экспликацию и понимала процесс: с чем он пришел на репетицию и к какому результату они вместе с артистами пришли. И я могу уже пунктирно построить причинно–следственную связь, что он сказал артистам и что мы видим на спектакле. Это еще одни рамки, в которых ты видишь, как режиссер мыслит, и можешь применять к своим рамкам, которые висят красиво и ждут пока ты их возьмешь.
Это мысль на самом деле о том, что для режиссера очень важна насмотренность.
- Сейчас с одной стороны наблюдается децентрализация искусства, в том плане, что театры регионов творчески не уступают столичным, с другой стороны, у нас есть примеры сосредоточения культовых институций в одних руках. Какое управление вам кажется для искусства логичным?
- Структурное управление любым учреждением – это когда ответственный принимает самое важное решение. И если человек начинает совмещать в себе все, получается, что все важные решения идут из одного угла. Один угол зрения на все остается. Плюсы, наверное, есть, но для меня больше минусы. Потому что есть угол тупой, есть острый – углы разные. Видите, мы опять говорим про какую-то ограниченность. Ставя рамки теперь уже другого формата. Это ограничивает меня, как художника для высказывания. Если я знаю, что есть человек надо мной, который примет решение и скажет: где правильно, а где неправильно. Но в творчестве же такого быть не может, это же изначально субъективное искусство. Я против централизации. Я только за то, чтобы в каких-нибудь маленьких городках развивался театр. Знаю, что в Мотыгино происходит что-то прекрасное и развивается современный театр. [Театр] это же платформа творческая, в которой есть в том числе и структура спектакля, но есть же и другие формы проявления себя. Это не только про «пришли, посмотрели спектакль и ушли». В красноярском театре кукол вообще много прекрасного существует и помимо спектаклей. И это еще один плюс, почему я оказалась в этом театре.
- Один из моих любимых театральных питерских примеров – театр для хулиганов «Упсала- Цирк». Очень хочется в Красноярске достаточного для города количества профессиональных театральных студий для детей и подростков. Вы с театром кукол не думали про это?
Понимаю, что люди, которые любят ходить в театр, хотели бы еще и учиться чему-то. Идея создания [театральной студии] возможна. Видимо, эти будущие мечтания реализуются после ремонта, и когда будет расширение. В нынешних условиях и в маленьких помещениях, когда параллельно идут три мероприятия, я не представляю это физически. Но как идея – я только за.
- Чего в театре кукол быть не должно?
В сегодняшнем театре кукол не должно быть прямолинейного нарратива. Чтобы юный зритель, приходящий в зал, после спектакля обязательно должен уходить с какой-то программой жизни. Как ему надо отвечать на те или иные слова, заучить правила поведения… И так много у детей правил, по которым они живут и так у них все застроено, что театр должен быть местом свободы, местом, где они открывают что-то в себе или в мире, познают это мир совместно с артистами, с историей, которая происходит вокруг. Но учить театр не должен. Театр должен давать возможность раскрыться личности, теме, чему угодно, дальше мы можем подставлять существительные. Это важное ощущение.
